Умирать не хотелось. Но с каждым новым витком смерть приближалась. Я крутил баррел ролл и шел на третий виток. На втором это началось. На втором витке надсадное гудение за спиной прервалось чавканьем пушки и двух пулеметов. Первое попадание в тебя всегда неожиданно. И всегда досадно. Дымные трассы вспороли воздух перед самым носом моего Лагга. Четыре 7.92 мм пули прошили фонарь. 20 мм снаряд с треском разорвался в фюзеляже за кабиной.

Горячий осколок обжег мне макушку и пролетев дальше разбил тахометр. Я поправил шлемофон. Что то теплое и липкое текло по лбу, заволакивая глаза красной пеленой. Я отнял левую руку от головы, ладонь была в крови. “Это твоя кровь, ты ранен идиот! Прыгай , Прыгаай,- будет поздно”- вместе с кровью запульсировала паническая мысль. Оглянувшись на сверкающий диск винта с зализанным коком, в котором зияло холодом отверстие ствола MG151/20, я почему то понял что этот мессер мне с хвоста не сбросить. Я повернул голову, окинул взглядом разбитую приборную панель...

И пошел на третий виток.

Ручку на себя, правую педаль на полхода в пол. Правый крен. Лагг с натугой стал ввинчиваться в небо. Сквозь пулевые отверстия свистел тугой воздух . Я смотрел через красную пелену только вперед, полностью сосредоточившись на управлении. Виток надо было провести на грани срыва. Надо не дать возможность противнику брать упреждение для стрельбы. Самолет приближался к верхней точке, ощутимо теряя скорость. На 190 км\ ч выпускаю закрылки на взлет.

Скорость продолжает падать, закрылки в посадочное, тягу уменьшаю вдвое. РУС чуть от себя, самолет переворачивается вниз фонарем, и в тот же момент я слышу грохот пуль по фюзеляжу. Каждое попадание болью отдается в раненой голове. Раненый Лагг дергается от боли вместе со мной. Что есть силы, давлю правую педаль в пол. Ручку на себя. Чувствую, как от бешеного скольжения самолет затрясся, с кончиков крыльев срываются белые струи воздуха. Очередь цепляет левую плоскость и проходит мимо. Судорожно убираю закрылки. Выравниваю крен. Швыряю вперед сектор газа. Вниз, мне нужна скорость. Вниз, пока есть высота. Я еще жив, и у меня еще есть виток впереди.

Самолет сначала нехотя потом все быстрее начал набирать столь нужную мне скорость. Левое крыло было потрепано, но пока изменений в управлении я не заметил.

Зуд Даймлер - Бенцовского мотора за спиной непрерывно нарастал. Все, пора! Я пошел на четвертый виток. Послав самолет вверх, я вдруг почувствовал, как Лагг стал заваливаться налево. Черт, пробоины в левой плоскости все-таки дают о себе знать. Чтобы войти в спираль мне пришлось утопить правую педаль почти до упора в самом начале маневра. Накопленная скорость быстро исчезала. Так недолго и в штопор сорваться. И прыгнуть из штопора шансов будет мало. Стараясь удержать самолет в витке, я отчаянно работал закрылками и штурвалом, со страхом ожидая начала стрельбы. К моему удивлению оружие мессера молчало. Немец не выпустил ни одной пули в четвертом витке. Видно с поврежденным крылом я вращался столь непредсказуемо, если не сказать неправильно, что ему с трудом стоило удержаться за мной.

Но уже в следующем витке он приноровился. Я настолько терял скорость в спирали, что скольжение не давало своего эффекта. Фриц с холодной пунктуальностью открывал огонь в момент переворота, когда самолет находился в самом выгодном ракурсе для обстрела. И это повторялось виток за витком. В пятом немец буквально истерзал фюзеляж Лагга попаданиями. В шестом меня оглушило, и седьмой виток я провел как во сне, на автомате выполняя необходимые манипуляции. Грохот пуль по корпусу доносился откуда то издалека, голова потяжелела и клонилась на грудь. Почему то вспомнилось, как в детстве я нырял в море и словно оказывался в другом мире. Крики чаек, шум прибоя, радостные вопли друзей все как будто выключал какой то волшебник. Голову заполнял только величественный гул моря и стук моего сердца. Я широко загребая руками устремлялся в глубину видя как водоросли колышутся на дне и оно приближается, так похожее на землю… Земля…

Очнувшись, я увидел, что отвесно падаю вниз. Земля, заполнила собой весь обзор и стремительно приближалась. А-а-а-а, закричав, я понял что звуки вернулись. Воздух свистел, рассекаемый винтом моего самолета, двигатель надсадно выл на максимальных оборотах. Сбросить газ, закрылки в посадочное, РУС двумя руками на себя. Только не рвать. Не рвать иначе срыв и самолет разобьется вдребезги. Взметнув бешено вращающимся винтом облако пыли, истребитель вылез в горизонт у самой земли. Еще бы чуть чуть и капут. Скорчившись в кресле от перегрузки, я подумал о мессершмитте. Неужели противник сможет повторить мой маневр.

Бросив взгляд назад, я увидел, как немец не только вывел самолет из пике, но и тут же начал стрелять в меня.

Не сразу, но я почувствовал, как что-то изменилось. Вдруг понял, звук стрельбы стал тише и как-то неуверенней. Да, точно, исчез кашляющий звук пушки. Ага, значит у мессера остались только пулеметы. Как вовремя. Из следующего витка я бы уже не вышел, не хватило бы высоты. Я стал лихорадочно обдумывать другой оборонительный маневр. О вираже можно сразу забыть,- Густав вырезал бы мой поврежденный Лагг на первом бы круге. Прием Хартманна, по-моему, получался только у самого Хартманна. Качели я знал только в теории. Оставались ножницы. Правда при смене направления полета в ножницах, самолет проецируется в прицеле противника от носа до хвоста. И вероятность получить крупный калибр в кабину чертовски высока. Но теперь у него одни пулеметы. И на пути 7,92 мм пуль встанет 10 ти миллиметровая сталь бронеспинки. Так что делаю ножницы…

Имитируя заход на следующий виток, я чуть скабрировав самолет, резко ушел направо. Обернувшись, увидел, как мессер с пугающей точностью повторил мой маневр, не делая ни одного лишнего движения.

Ножницы не получились. Не хватило нервов. Каждый раз уходя на вираж я представлял как немец хладнокровно выносит хищный капот мессера вперед, берет упреждение и нажимает на гашетку… Черт, это было выше моих сил. Я рвал ручку в другую сторону, не дотягивая до того момента, когда противник войдет в более резкий и глубокий вираж, - чтобы поймать его на противоходе. Терялся весь смысл оборонительного маневра, - уйти, чтобы атаковать. Осыпаемый градом пуль, я просто швырял Лагг из стороны в сторону, и не думая об атаке. Съежившись за бронеспинкой, я боялся смотреть назад на две плюющиеся смертью огненные точки. Лишь бы не в меня, лишь бы не в тяги…

Фриц методично расстреливал меня при каждой смене направления полета. Стиснув зубы я слышал как обшивка трещала и скрипела от попаданий. Но все таки большая часть пуль прошивала лишь воздух. Хоть ножницы и получались маникюрными, движениями руля направления и изменением тангажа я здорово сбивал ему прицел. Ни одна пуля не зацепила пока жизненно важные центры самолета.

Я попал в какой то удачный ритм если можно было назвать ритмом мои рваные движения. Лагг послушно танцевал среди дымных спиральных трасс. Фриц, наконец то забеспокоился. Если раньше он бил скупыми точными очередями, то сейчас они стали длинными и беспорядочными. Еще бы,- вот уже четверть часа он висит у меня на хвосте, а я жив и продолжаю держаться.
Чувствуя, как в ладони удобно лежит рукоять управления, как самолет чутко реагирует на ее малейшие отклонения, я впервые увидел забрезжившую надежду. Надежду выжить.

И вот вдруг после одной особенно длинной, нервной очереди, пулеметы противника как-то беспомощно тявкнули, и затихли. Неужели немец истратил на мой деревянный Лагг весь свой боекомплект!? Так и есть, мессершмитт резанув по ушам форсажным воем, пронесся надо мной, уходя в левый боевой разворот.

Я коротко выдохнул и рванулся за ним.

Весь свой страх, всю боль и досаду за израненный истребитель вложил я в этот разворот.
Мотор рычал от ненависти вместе со мной. Я рвался за врагом, что есть силы толкая вперед рукоять тяги, не замечая, что она уперлась в ограничитель. Вот немец в прицеле, но слишком далеко. Захлопываю радиатор, чтобы еще прибавить скорости. Еще чуть-чуть. Нет, не достаю. На пологом подъеме Лагг стал заметно терять скорость. В отчаянии я пустил вдогонку длинную безрезультатную очередь. Двигатель Климова уступал 300 лошадей германскому фирмачу и этот рывок был обречен. Немец вышел на горизонталь метрах в 600 выше меня. Выпустив закрылки, я сумел избежать сваливания и продолжал держаться под ним. Задрав голову я смотрел как он качнув крыльями начал набирать скорость пологим снижением, с небольшим левым креном. Противник безоружен и надо обязательно догнать его, Мы поменялись местами. Теперь я превратился в охотника. Внутри меня клокотала обида за проигранную при схождении позицию, за мой поврежденный самолет и мое ранение. Выжимая из двигателя все что возможно, я мчался за ним. Силуэт мессера, сначала уменьшившись, стал потихоньку увеличиваться. Значит я понемногу догонял его.

Тут я заметил, что мы двигаемся по широкой левой дуге. Чтобы держаться за мессером мне приходилось все время забирать чуть влево. Оказывается небольшим скольжением, незаметным для глаз, он все это время выводил меня в юго–восточный сектор. Потянувшись, левой рукой я достал планшет, зубами рванул ремешок и вытащил карту.

Спокойно,- надо сориентироваться. Зажав штурвал между коленями, я начал водить испачканным кровью пальцем по карте. Встретились мы глубоко на вражеской территории.
После необъяснимо быстрого проигрыша позиции я начал строить маневр уклонения, стараясь тянуть к северу, к линии фронта. Но не мог далеко удалиться. Так, здесь на западе широкая река, На восток от нее начинаются небольшие перелески. Населенный пункт недалеко от дороги. И где-то в этом квадрате фашистский аэродром.

Вот оно что,- фриц вел меня к своей базе. Какой я дурак, мессер давно бы уже оторвался от меня пикированием. Видимо он нарочно сбавлял скорость, чтобы заманить мой поврежденный Лагг на зенитки или того хуже на кого-нибудь из своего штаффеля. Ведь у аэродрома всегда есть свободные истребители. И я охваченный чувством мести, чуть не клюнул на эту простую уловку. Черт с ним, надо возвращаться. Стараясь не делать резких движений, я начал плавный разворот на обратный курс. Надо протянуть до реки, а от нее на север. Дальше вплоть до линии фронта тянутся поля, которые разрезает рукав еще одной речки. За ней среди лесных массивов спрятан наш аэродром. Постепенно успокаиваясь, я перевел дух. Пора бы открыть радиатор, и увеличить шаг винта. Движок и так уже перегрет. Повернувшись, я внимательно осмотрел заднюю полусферу. Густав, превратившись в точку уходил вниз, видно поняв что приманка не удалась. К моему облегчению больше контактов не было. Надо бы выйти на реку, а там уже и местность знакомая.

Минут через пять я достиг своей цели и понял что там не спокойно.

Передо мной изгибалась река, уходившая широкой лентой на юг. За ней небо было усеяно серыми шапками разрывов зенитных снарядов. В низкие облака впивались светящиеся трассы. Под ними два темных силуэта на первый взгляд неторопливо, кружили по нисходящей спирали. Довернув самолет, я прильнул к прицелу.

По характерному горбу, я опознал преследуемого. Ил 2 в одиночку решил проштурмовать артиллерийские позиции немцев. И сам попал под атаку вражеского охотника. По тому как тот временами пропадал на фоне земли я понял что это фокер. Такой стильный камуфляж может быть только у него.

Если вы думаете, что я понесся очертя голову на выручку нашего штурмовика, то ошибаетесь. Я не хотел рисковать и подставить свой поврежденный самолет под удар.

Кстати от одного из пилотов Ил-2 я и услышал однажды правило, которому следовал: Меньше рискуешь-дольше летаешь-больше убьешь. Наблюдая за отчаянными попытками Ила избежать мощного залпа фокке-вульфа, я прикидывал шансы.

На стороне противника - сильное бронирование фоки и плотный зенитный огонь. При моих повреждениях - одно шальное попадание будет смертельно. У меня преимущество в высоте и скорости, и главное - замечательная пушка Волкова-Ярцева с весом снаряда в 2 раза большим чем у 20 миллиметровки ШВАК. Если провести быструю атаку и сразу выйти из под зоны обстрела то шансы у меня есть. Да и черт возьми, - штурмовик надо выручать.

Фокер тяжело шел в правом вираже за илом и меня, похоже, еще не обнаружил.

Я сделал небольшую горку, свалился на левое крыло и увидел крепко сбитое туловище ФВ-190 прямо под собой. Подработав педалями, повел нос выше и чуть правее, и нажал на гашетку. ВЯ коротко рявкнула. Кабина наполнилась резким, щекочущим ноздри запахом пороховых газов.

Есть!!

200 граммовый снаряд разорвался в основании левого крыла фоки, вырвав приличный кусок обшивки. Немца дернуло влево.

С ревом я пронесся над ним и взмыл вверх. Перевернувшись на этот раз через правое крыло, я взглянул вниз.

Пытаясь восстановить управление, фока продолжала тянуться за штурмовиком но было видно что в вираж она уже не вписывается. С левого крыла струился белый шлейф паров вытекающего топлива. Зенитки пока меня не трогали,- видимо били по более соблазнительной и крупной цели - штурмовику.

Значит есть время на второй заход - надо кончать 190 го.

Устремившись вниз, я специально пошел почти отвесно. Рискуя, я удлинил путь атаки. И в сущности давал ему время на маневр. Но фокер был подранен, и растерял в преследовании за илом всю скорость. Если бы я пошел наперерез, то цель бы осталась под капотом и пришлось бы стрелять вслепую. А я хотел видеть свои попадания. Я хотел видеть как от него полетят ошметки. С усилием, взяв ручку на себя я сбросил газ. Самолет просел и вывалился прямо сзади и сверху немца. Так, немного правее. Лобастый Фокке – Вульф полностью распластался в прицеле. Меня охватило чувство удачной атаки. Вы бедны, если не знаете это чувство, это возбуждающее предвкушение, внезапную уверенность что ты попадешь, когда все твое тело устремляется вперед и напряженно до предела, когда палец на гашетке предательски дрожит... Огонь!!! Я ударил всем бортовым оружием.

Да, и ошметки действительно полетели. Пулеметная очередь прошлась от носа до хвоста фокке-вульфа, оставляя дорожку ярких вспышек. По крайней мере, два снаряда ВЯ-23 попали в фюзеляж за кабиной пилота. Облако разрыва буквально окутало фонарь немца. Серо зеленое туловище истребителя словно в недоумении застыло, широкий нос вяло клюнул и подбитый фокер завалился на левое крыло. Максимум убит, минимум уже не боец. Быстро оглядевшись, я заметил, как наш штурмовик на бреющем стелется на северо-восток. Значит и мне пора. Вокруг самолета уже начали копиться серые клубки разрывов снарядов зенитной артиллерии. Все - уходим.

От души дав полный газ, я со скольжением нырнул вниз. Выходя из зоны обстрела самолет пару раз тряхнуло близкими разрывами. Но Лагг терпеливо принял в себя еще несколько осколков. Спасибо создателям этой деревянной, поразительно живучей боевой машины.

За спиной раздался гулкий взрыв. Я обернулся. На западном берегу реки в небо поднимался черный столб дыма. Создание Курта Танка нашло себе могилу. Значит, хватило двух очередей. Я улыбнулся. Улыбка получилась какая то кривая. Кожу непонятно стянуло. Я испуганно ощупал лицо и понял что оно покрыто коркой запекшейся крови. Засмеявшись, я начал небрежно сдирать ее. В бою я совсем забыл про царапину на голове. Я сдвинул фонарь и похлопал ладонью по теплому гладкому корпусу Лагга. Внизу проносились такие родные поля, ветер шумел в кабине, вытесняя кислый запах пороховых газов. Мы выиграли этот бой. Мы выжили. Курс на север. Курс домой.

P.S.
После посадки я набрал в чате : какой месс минут 15 гонял Лагг.

=SLI=Lyrik_40 коротко ответил: «Я.»

Тут я и обалдел,- не каждый день ввязываешься в бой с чемпионом Европы. Теперь стало понятно, почему я так легко слил позицию при схождении.

Спросив, как я маневрировал, получил жесткий ответ: «Плохо».

На вопрос: «Сбрасывал ли я тебя на ножницах ?» Ответ: «Нет»

Ну это в принципе я и предполагал.

Вторым откровением для меня стало, что он провел в мой самолет 175 попаданий.
Кстати в следующем вылете я убедился в классе полка =SLI=, когда Лирик на FW-190 сбил 7 истребителей за один вылет. Но это уже другая история…

Летаю я 4 месяца и хочу признать что безнадежно болен, болен этой игрой, опьянен этой атмосферой, поражен глубиной и многогранностью этого мира. Мира, имя которому – война. Всем огромное спасибо.

2005 (С) 5GvIAP_Moris (становление)